Жаркий сентябрь. Как вермахт и Красная армия под Львовом братались

Два "освободителя"

Развязав войну против Польши 1 сентября, уже к середине месяца Германия наступала на Львов со стороны Карпат — в сложных условиях, под постоянным обстрелом ночных снайперов. Когда солдаты горных войск (они же егеря) заняли населенные поляками территории и перешли к селам украинцев, сопротивления не встретили. По сохранившимся воспоминаниям участника тех событий, генерал-майора горных войск Матиаса Кройтлера, местное население приветствовало их как освободителей, ведь к украинцам, с теплотой вспоминавшим цисарское время под Австрией, в Польше относились плохо.

Солдаты вермахта проходили через немецкие поселения в Галичине — Фалькенштайн и Дорнфельд, любуясь хорошо возделанными полями, чистыми домами. Женщины выносили им молоко, бутерброды и огурцы.

Форсированными марш-бросками немцы двигались на восток, чтобы отрезать путь назад польским войскам. 16 сентября батальоны подошли к Комарно, что в 50 км от Львова. 19 сентября достигли Кротошина, а после — Винников, находившихся в нескольких часах марша от центра Львова и принадлежавших территории города.

Побратались. Встреча солдат вермахта и Красной армии во Львове

В это же время ко Львову подходили другие "освободители". Вытеснив за несколько дней Войско Польское из Збаража и Тернополя, а также заняв города Езерна, Зборов и Золочев, бойцы Красной армии получили правительственный приказ занять Львов, чтобы "предотвратить его захват армией фашистской Германии". В своем походе советские солдаты не только уничтожали военных, но и задерживали поезда с польскими чиновниками с их семьями. К примеру, остановили два железнодорожных эшелона и несколько автобусов, загруженных имуществом, — ценности конфисковали.

19 сентября в 02:30 218-й отдельный разведывательный батальон вошел во Львов со стороны Винников и подошел к церкви Петра и Павла. Путь во Львов сопровождался отчаянным сопротивлением остатков польской армии, на улицах стояли баррикады, слышалась перестрелка.

В девять утра, придя на церковную службу, львовяне с удивлением прослушали не церковное пение, а речи советских политруков. Людей убеждали в том, что их освободили, и призывали прославлять не христианского Бога, а товарищей Ленина и Сталина.

В то время советские командиры не знали, что всего в нескольких километрах от центра города, в Винниках, в которых русские решили не задерживаться, в 5 утра уже расположились немецкие войска. Зато слышали звуки орудий в том направлении, а потому, недолго думая, отправились туда и принялись стрелять из танков. Ответ последовал незамедлительно. "Мы подумали, что поляки еще раз решились на отчаянное наступление. Полтора часа была жаркая перестрелка, — вспоминал после немецкий генерал Кройтлер. — Но оказалось, что мы приняли русских за поляков. А те также считали, что перед ними поляки".

Судя по ходу сражения, немецкая армия в тот день могла без труда отбить атаку противника и войти в город. Но вдруг в самый разгар боя примчались возбужденные крадмельдеры (посыльные мотоциклисты) с командой немедленно прекратить огонь. В то же самое время замолчали и русские танки. Немцы не могли понять, что происходит. В итоге решили идти на переговоры, назначив встречу на шоссе.

С немецкой стороны переговоры вел генерал Фойерштайн, с советской — полковник Петр Фотченков, рядом с которым стоял приземистый, ширококостный человек в кожаной куртке, нервно требуя от переводчика в точности переводить каждое слово.

Ценные воспоминания о тех событиях оставил Петр Бобров — в то время кадровый офицер, помощник начальника штаба 218-й разведывательной бригады. В послевоенных мемуарах он напишет, что требования у русских были такие:

1. Немедленно прекратить бои за Львов.
2. Вывести все части немецкой армии к границе демаркационной линии по реке Сан, как было договорено с правительством.
3. В случае невыполнения выдвинутых требований в бой будут введены остальные части Советской армии, которые прибыли ко Львову.

На марше. Горный батальон вермахта в Рудках

Слова о демаркационной линии и неких договоренностях с правительством стали сюрпризом для Фойерштайна. Судя по всему, наступая на Львов, ни о каком тайном протоколе к пакту Молотова — Риббентропа он не знал. "Цель нашего длительного марша была перед нами — Львов, широко распростертый в долине, пышный город со множеством башен и церквями, с крутой, выгнутой вверх Цитаделью. Незабываемый вид! Последнее усилие — и город будет наш", — вспоминал немецкий генерал. А потому выдвинутые советским командованием условия Фойерштайн сперва не принял. Лишь в результате длительных переговоров стороны договорились о совместной операции по окружению города, чтобы не дать выбраться оттуда польским военным.

Наступление немецких и советских войск на Львов должно было начаться утром 21 сентября. Но этого не случилось. За несколько часов до атаки последовал новый приказ: отступать к реке Сан. Солдаты вермахта оставили завоеванные несколько дней назад земли и шли за демаркационную линию, которую определили Гитлер и Сталин.

"Этот поход был делом, которое мы должны были завершить сами. Последнюю победу у нас нельзя было забирать! — возмущался Матиас Кройтлер. — Львов должен перейти к русским — какое горькое разочарование! Предполагаю, Гитлер и Сталин договорились о том, что должно стать с Польшей".

Свастику — на красную звезду

Когда немецким командирам для переговоров срочно понадобился переводчик, второпях они нашли местного парня лет 20 по имени Теодор Мацкив. Впоследствии он прожил долгую и бурную жизнь: в годы войны эмигрировал на Запад, где стал известным историком, оставив после себя огромное научное наследие. Умер в США в 2011 году в возрасте 93 лет. В своих воспоминаниях он рассказывает, что больше всего в бое немецких и советских "освободителей" Львова в 1939 году пострадали вовсе не военные, а местные жители.

Nach Lemberg. План продвижения немецкой горно-стрелковой дивизии

"Дом поврежден взрывом... бомба завалила пивную во дворе, а убитые стоят как живые, потому что в пивной полно кирпича, который достигает убитым до колен и так держит их в стоячей позе, — читаем о жутких последствиях бомбежки 17 сентября. — Вот мать и сын стоят вместе под стеной, и только кровь из уст выступает, а они стоят, хотя уже мертвы. Около них какая-то девушка из Чижиков стоит с бидоном для молока на плечах, с пеной у рта — также убита. Дочь Миллера ранена в ногу и в бок. Одна немка убита с двумя маленькими детьми, а муж в армии… Всего раненых двенадцать, а убитых девять".

Он описывает, как чуть позже находит дымящиеся танки и двух убитых танкистов. И что табачную фабрику в Винниках, где прятались остатки польской армии, взяли немцы. Туда, преодолевая страх, стали медленно сходиться люди, чтобы узнать, при ком теперь будут жить. От увиденного Теодор Мацкив недоумевает: "Подходит немецкий солдат и смотрит на танкиста. Советский танкист говорит: "Давай поменяемся шапками!" Немец отцепляет от шапки свастику и дает танкисту, а тот ему — свою красную звезду. Так они и побратались".

Изумленные люди искренне не понимали, что происходит и что за братание. Ведь тела убитых еще не остыли, а противники, опустив оружие, мирно беседуют между собой и даже собираются вместе уничтожить в городе остатки польских военных формирований.

"Закурили и начали разговор. Выяснили план завтрашнего советско-германского наступления на Львов, чтобы избежать недоразумений, как было утром", — вспоминает Мацкив о переговорах, на которых был переводчиком. — На второй день рано показалось солнце, наступил хороший осенний день. Был праздник, люди молились в церкви, а немецкое войско отступало из-под Львова. Так началась наша скитальщина по миру, — описывает историк свой последний день на родной земле. И грустно констатирует: — Теперь уже все пропало, потому что нас "освободили".

Добро пожаловать. Привал немецких солдат под Львовом. 21 сентября 1939 г.

*****

В сентябре 1939 года польское правительство, а также 10 тыс. беженцев нашли приют в Румынии. Варшава продержалась до 28 сентября. Два дня спустя пала польская крепость Модлин, а 2 октября сдался порт Хель. Польша перестала существовать как государство и была разделена между Германией и Советским Союзом, к которому отошло и яблоко раздора — город Львов.

Советская пропаганда (а сегодня и российская) создавала вокруг осенней военной кампании 1939 года миф, утверждая, что Красная армия спасала от фашистов братские украинский и белорусский народы, проживающие на территории Польши. При этом реальную картину происходящего продолжают скрывать. К примеру, то, что в ноте наркома иностранных дел СССР Вячеслава Молотова, врученной польскому послу 17 сентября 1939 года, четко сказано: "Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава как столица Польши не существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать". Далее Молотов заявляет, что договоры, заключенные между СССР и Польшей, прекратили свое действие, а оставленная без руководства Польша превратилась в "удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, что создает угрозу для СССР. Поэтому, будучи доселе нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам".

Об этом советская послевоенная риторика молчала. Но правда в том, что подписанный в августе пакт Риббентропа — Молотова на самом деле установил тесную экономико-политическую связь между Третьим рейхом и СССР, а в начале Второй мировой войны обе страны действовали сообща, преследуя собственные территориальные цели. Так что сегодня, слушая извинения президента ФРГ Франка-Вальтера Штайнмайера перед поляками за разжигание 80 лет назад Второй мировой войны, невольно задаешься вопросом: одна ли Германия ее начала? И не уместно ли РФ признать наконец и свою роль агрессора, а не освободителя в первые дни той войны?

Последний приют. На табачной фабрике в Винниках прятались остатки польской армии